Девятко и. ф диагностическая процедура в социологии очерк истории и теории

Девятко И. Ф. 25 Диагностическая процедура в социологии. Очерк истории и теории — файл n1.doc

Значительная часть людских забот так или иначе связана с процедурой, которую принято называть диагностической. Нормаль­ные люди не знают, да и не обязаны знать, что они говорят прозой и пользуются, с переменным успехом, диагностическими приемами. Читающему эти строки тоже приходится распознавать нечто, скры­вающееся за печатными знаками. Задача, для решения которой используется диагностическая процедура, формулируется просто: кто есть кто и что есть что? Такого рода задачи обычно решаются с лета. «Не инженер ты — хам», — диагноз, который русский интелли­гент Васиссуалий Лоханкин выставляет своему недругу мнимому инженеру Птибурдукову. Разумеется, в основе столь сурового заклю­чения лежит некая рационально реконструируемая секвенция от внешне заданной видимости к скрытому смыслу: «почто жену уво­дишь от меня?». Иными словами, полученное новое знание является в определенной степени обоснованным. В отличие от опростившегося интеллигента, эпистемолог думает над тем, каким образом возникает знание о хамстве и принадлежности к профессиональной группе инженеров.

Здесь мы погружаемся в океан неразрешимых проблем. Лишь немногие знают, что дать окончательный ответ на вопрос «Что есть что?» невозможно. И, тем не менее, ремесло социолога заключается в поиске ответа на такие вопросы. А эпистемолог занят обоснованием невозможного.

Человек — «обыденный эпистемолог», — приобретая опыт распо­знавания и «измерения» для решения практических задач, осваивает технику часто нерефлексируемых диагностических заключений. Со временем он понимает, что понимание действительности требует умения держаться от нее на приличном расстоянии. «Глаза есть мимолетное, как бы в некотором дуновении открывшееся, изображе­ние души» — эта гегелевская мысль самодостаточна и не терпит идиотского вопроса: «Что есть в глазах такого, что изображает душу?» Здесь начинается область умного видения, куда не следует входить с инструментом научной рациональности, которая обязана расколдовывать и профанировать «высокое». В самом деле, никакая, даже самая изощренная диагностическая процедура не может ни на йоту продвинуть нас в решении вопроса, почему человек похож на себя.

Профессиональное призвание эпистемолога и методиста заклю­чается в расколдовании и профанации того, что ребенок научается делать в первые годы жизни. Если угодно, эту интеллектуальную экспансию, превращающую жизнь в проблему, можно легко опоро-

Чить либо просто отвергнуть как предрассудок. Но нельзя отрицать, что у нее есть своя история, в которой были и озарения, и разоча­рования, но не было иллюзий, будто проблемы решаются легко. Из книги И. Ф.Девятко читатель узнает, как усовершенствовались из­мерительные инструменты в социологии и социальной психологии, почему основатель диагностической традиции Луи Терстоун в один прекрасный день прекратил заниматься тестированием и что имел в виду один юный методист, изображавший на капустнике в Бюро прикладных социальных исследований Колумбийского университета своего шефа Пауля Лазарсфельда, когда говорил назидательно: «Меня интересует не пол, а как он устанавливается». Вне всякого сомнения, это история мысли, где за каждым поворотом открывается новое, необозримое и захватывающее пространство. От читателя требуется немало терпения, чтобы следовать за автором по методи­ческим лабиринтам, но терпение вознаграждается: диагностическая процедура обнаруживает свое устройство.

И. Ф.Девятко сознательно избегала мучительного философствова­ния по поводу затруднений, постоянно возникающих в процессе социологического измерения. Тем не менее, некоторая философская пропедевтика не помешает, во всяком случае в рамках редакторского предисловия. Проблему диагностики лучше видно, если выйти за ее пределы.

Прежде всего надо обсудить вопрос, как возможна диагностиче­ская процедура. Если не сводить измерение к действию по прикла­дыванию линейки к предмету, измерение превращается в диагности­ку — переход от «видимостей» к тому, что существует «на самом деле». При этом мы знаем, что «видимость» не имеет собственной действительности, а светит отраженным светом «сущности». Только при этом условии возможна диагностическая процедура. Попросту говоря, расплющенный нос и выпученные, как у кролика, глаза Сократа являют раздражительным и высокомерным афинянам его сократовскую «чтойность». Этот переход — не просто терминологи­ческая транспозиция «внешнего» языка на язык «внутренний», но искусное оперирование внешними измерениями с целью вызвать наружу дух действительности. Иногда этот дух называют «конструк­том», находя основания в том, что он конструируется из данных. Например, мы можем назвать некоторых людей «фашизоидными личностями» только потому, что они соответствуют определенным параметрам адорновской «Ф-шкалы». На самом деле процедура конструирования «конструкта» не произвольна, а подчинена задаче рациональной реконструкции типа. В этом отношении построение шкал и диагностических методик в чем-то похоже на шаманство: предварительное знакомство с «духом», а также тщательность и упорство в исполнении аналитического ритуала необходимы для появления «духа». Как и всякий научный ритуал, диагностическая процедура подчинена технической схеме и, коль скоро схема начала работать, она перестает зависеть от субъективности исследователя. Дух возникает сам из глубины признакового пространства, а не создается творческим воображением научного сотрудника.

Есть некоторые основания полагать, что «дух действительности» не испытывает желания являть себя абы кому и ведет неравную игру с диагностом, постоянно подсовывая ему подделки. Люди, разбира­ющиеся в том, что есть что и кто есть кто, принимают игру и иногда выигрывают. Одним из таких — опытных — людей был Яков Иосеф, старый раввин из Бердичева. Однажды к нему приехал в гости рабби Менахем Мендель и люди, собравшиеся у дома, обмерли, увидев в каком наряде он вылезает из брички. Мендель был обут в башмаки с большими серебряными пряжками, шляпы на нем не было, а в зубах он держал длинную трубку. По прошествии некоторого време­ни люди спросили Иосефа, что он думает об этом деле. «Так рабби Мендель в куче золы заносчивости укрыл смирение духа, чтобы силы зла не могли коснуться его», — ответил учитель. Из этой буберовской легенды следует, что переход от «видимости» к «сущности» равно­значен овладению замыслом происходящего, замыслом, который открывается исключительно путем «непосредственного усмотрения».

Осуществлять диагностическую процедуру можно двумя способа­ми. Первый способ — выведение внешних признаков из «замысла» — доступен лишь избранным — тем, кто обладает умением видеть идеи. Такое знание мы можем назвать «демоническим». В знаменитом диалоге о демоне Сократа Плутарх пишет о неком смысле, переда­ваемом демоном без посредства голоса. Это смысл соприкасается с разумением воспринимающего как само обозначаемое: «В сущности, мы воспринимаем мысли друг друга через посредство голоса и слов, как бы на ощупь в темноте: а мысли демонов сияют своим светом тому, кто может видеть и не нуждается в речах и именах, пользуясь которыми как символами в своем взаимном общении, люди видят образы и подобия мыслей, но самих мыслей не познают — за исключением тех людей, которым присущ какой-то особый, божест­венный, как сказано, свет. Речи демонов, разносясь повсюду, встречают отголосок только у людей со спокойным нравом и чистой душой; таких мы называем святыми и праведниками». Гений, соприкасающийся с предвечными сущностями, может открыть для науки новый путь, но научная дисциплина обязана осуществлять свое предназначение как бы на ощупь, в темноте.

Второй способ диагностической процедуры — выведение «замысла» из внешних измерений — обречен на рутину и разочарование в возможности постичь загадку бытия. Однако эту работу можно исполнять, не рассчитывая на озарение и не связывая результат с участием в проекте какого-нибудь нового Гёте. Аллегория, расска­занная Йоханом Галтунгом, хорошо демонстрирует безнадежность диагностических мероприятий. Предположим, что мы изучаем некий фрагмент действительности, подчиненный логической идее-схеме, например, шахматную игру. Мы — диагносты — пока ничего не знаем о замысле игры и не имеем никаких зацепок, чтобы установить значимые для понимания игры измерения в хаосе самых разных признаков. Путем изнурительных наблюдений мы можем устано­вить, что движение фигуры, похожей на лошадь, подчинено одной и той же Г-образной схеме; один из игроков впадает в грустное

Расположение духа; большую часть времени люди сидят, о чем-то раздумывая — из всех этих наблюдаемых регулярностей требуется вывести правила игры. Но, не зная правил, нельзя понять действия «актеров». Шахматист, знающий теорию игры, конечно, увидит все, что необходимо для диагноза. Учебник «дебютов» и «эндшпилей» — книгу жизни — не удалось почитать еще никому из смертных. И, тем не менее, герменевтический круг разрывается обнаружением стати­стических «регулярностей», отображающих правила игры. Мы не можем установить смысловую связь внешнего «измерения» с латен­тной переменной в каждом единичном случае, но вариация стати­стических распределений указывает на неслучайные (при опреде­ленной степени вероятности) соотношения. Пунктуальный человек может опоздать на поезд, но «опоздания» с высокой степенью вероятности показывают «рассеянность». Таким образом, если «дух действительности» вызывается шаманством, то это шаманство — не что иное, как математико-статистическое исполнение процедуры.

Как преодолевается смысловая дистанция от внешнего «измере­ния» до аутентичного признака объекта? В зависимости от того, как это делается, можно выделить три типа диагностики.

Первый тип основан на редукции измеряемого качества к опера­циональной переменной — шаг, в немалой степени обусловленный «натуральным» происхождением измерителя, высокой точностью и устойчивостью наблюдений. Возраст редуцируется к ответу на воп­рос: «Сколько Вам лет?», образование — к свидетельству об образо­вании, а национальность — к «национальности». Здесь работают мощные культурно-эпистемические «паттерны», принуждая социо­логов к натурализации измерений, хотя нетрудно показать, что некоторые люди задерживаются в возрасте подростка до сорока лет и более, свидетельство о высшем образовании вовсе не означает умения писать без грамматических ошибок, а многие евреи оказы­ваются русскими. Первый тип диагностической процедуры порожда­ет ясные и отчетливые суждения о действительности и, в то же время, не позволяет забыть их немножко искусственное происхождение.

Второй тип диагностической процедуры предполагает сохранение дистанции между операциональными конструкциями языка наблю­дения и «истинными» параметрами объекта. В данном случае наблю­дения квалифицируются как симптомы некоего латентного качества, которое может обнаруживать себя и иным образом. Изменение цвета лакмусовой бумажки означает наличие кислоты или щелочи в растворе; скорость оседания эритроцитов — симптом воспалительного процесса в организме; количество публикаций — показатель продук­тивности ученого; двери коттеджа, открывающиеся наружу, — при­знак того, что хозяева дружат с соседями, чей дом находится на противоположной стороне улицы, — все эти соотношения имеют вероятностный характер и, даже в том случае, когда симптом практически безошибочно позволяет предсказывать определенное значение латентного признака (например, РОЭ — воспалительный процесс), элементы этого бинарного отношения сохраняют свою смысловую автономию и не редуцируются друг к другу. Более того,

Латентная переменная отображается множеством операциональных измерений, каждое из которых обладает некоей мерой близости к порождающей смысловой модели. Это обстоятельство дает возмож­ность строить диагностическую процедуру на «батареях» шкал и тем самым добиваться высокой надежности итоговых измерений. Соот­ношение симптома и латентной переменной может трактоваться в терминах логического следования и тогда мы скажем, что это соотношение объяснимо. Проживание обследуемого в районе Золо­того берега не вызывало у чикагских социологов сомнений в том, что данный человек имеет высокий социальный статус — в этом районе могут нанимать жилье только очень состоятельные люди. Однако в социологии и социальной психологии встречаются такие пары, чье избирательное сродство не то чтобы непонятно, но вызывает изум­ление: в 30-е годы Пауль Лазарсфельд показал, что пролетариат любит сладкое. Зная, что любовь к сладкому — симптом пролетарской принадлежности, можно пренебречь логическими фигурами. Сказан­ного достаточно. Таким образом, связь явных и латентных измерений может основываться исключительно на статистических континген-циях — это не делает их менее полноценными, чем логически обоснованные пары.

Третий тип диагностической процедуры характеризуется удиви­тельным и причудливым возникновением «истинного» качества из факторизации переменных. Фактор, объединяющий некоторое коли­чество взаимосвязанных признаков, требует «осмысления», и «кон­структ» возникает как «Deus ex machina». Аналогичные явления конструктов присущи также анализу латентных структур и всему комплексу техник, известных под наименованием «структурные уравнения с латентной переменной».

Следует остановиться также на том, что подлежит диагностике. Обычно эту процедуру связывают с измерением личностных качеств. Методики личностного тестирования можно найти в десятках психо­логических журналов. Измерение установки — как раз та область, где диагностическая процедура чувствует себя дома. Несколько обособ­ленную область ее применения образуют групповые качества — «дух» групповой сплоченности явлен, например, нормированной суммой позитивных выборов в социометрической матрице. Аристотелевская «филия» таким измерителем не располагает. Предметом диагностики могут быть и социальные институции — геополитические образова­ния, национальные, религиозные и тому подобные сообщества. Как правило, здесь используются самые незатейливые измерения. На­пример, одни общества довольно уверенно называются тоталитарны­ми, а другие — демократическими. Достаточно проницательные люди, Л. Фейхтвангер, Т. Драйзер, Р. Роллан, надо полагать, искренне за­свидетельствовали демократизм сталинского режима — они воспри­няли торжество новой юности как значимое измерение и пренебрегли отсутствием в Советском Союзе многопартийности.

Здесь, в предисловии к книге, посвященной вопросам социологи­ческого измерения, небесполезно заметить, что диагностическая процедура начинается чуть раньше, чем нужно, — сначала формиру —

Ется «пространство признаков», которое Луи Гуттман очень точно определил как «вселенную». Измерения, образующие пространство, должны обладать удивительным свойством значимости для представ­ления смыслов, положенных в действительности, короче говоря, они должны быть «релевантными». Этот термин возвращает нас к воп­росу о том, как возможна диагностика.

Если бы релевантность определялась только как некоторая смыс­ловая дистанция между измеряемым и измерителем, было бы пол­беды. Беда в том, что релевантность-значимость устанавливается в контексте теории, — затруднение, известное в литературе как тезис Куна-Фейерабенда. Неизбежность фактов, не сумев совладать с этим открытием, в очередной раз уступила место в науке воле и представ­лению. Опять «тематизировался» выбор между двумя интеллекту­альными манерами: принять ли процессуальный кодекс дисципли­нарно организованного знания (так принимаются к исполнению процессуальные нормы при установлении квалифицирующих при­знаков вины) или избрать жанр интеллектуальных бесчинств и принять участие в массированной атаке на теоретический дискурс и «кумулятивистскую» традицию в науке. Вызов, именующий себя постмодернистским, декларирует отказ от диктата «Закона», находя новую эпистемическую перспективу в «порождении реальности». В основе порождающих структур, лишившихся безыскусной поддерж­ки фактов, обнаруживаются «Идеальная игра», «Деконструкция дискурса» и «Совращение». Если говорить о подобном отношении к реальности как о традиции, то дело почти исчерпывается сартровской «Тошнотой». Немаловажно и то обстоятельство, что тематический репертуар и сама интонация постмодерна явно рассчитаны на удов­летворение вполне определенного вкуса читающего бомонда. Это вкус эпатажа и «деконструкции» сексуальных эпизодов, часто не вполне удачных. В русской литературе периода либерализации постмодерн проявляет себя более прямолинейно в деконструкции тривиального матерщинного дискурса. В любом случае нельзя отри­цать зависимости рассматриваемого жанра от публики, не имеющей специальной профессиональной подготовки, хотя правила жанра исполняются виртуозно. «Это теоретическая фантастика (Theory-fiction), которая не похожа ни на что появлявшееся ранее», — так оценила газета «Либерасьон» книгу влиятельного социолога Жана Бодрийяра «Совращение» (1979). Теоретик постмодерна исходит из того, что человечество вступает в эру финальных решений, когда снимаются различия меяоду явным и латентным дискурсами: повер­хностный дискурс выпускает наружу глубинный порядок, подменя­ющий очарование и иллюзию видимостей, чтобы лишить его силы. Видимости в конечном счете оказываются не пустяками, а удобными случаями для игры и ее ставок, а (также страсти к девиации — совращению самих знаков, а это более существенно, чем возникно­вение самой истины. Достоверное знание здесь утрачивает смысл.

Под влиянием постмодерна происходят существенные изменения в тематическом репертуаре социологической методологии. При этом речь идет не только об образовании новых периферийных областей

Знания, например, «софт-методологии», но, скорее, о тотальной экспансии в корпус науки и создании некоей разновидности жанра паразитической критики с гуманитарных позиций. Это происходит на фоне ламентаций о репрессивной роли научного знания как формы власти. «Совращение» к тому же сопровождается претензи­ями на чудесное постижение повседневности без использования занудных техник шкалирования. Социологическая профессия не в силах противодействовать столь жесткой экспансии мягких методов, но вполне возможно предотвратить смешение разнородных субстан­ций, смешение, от которого обычно болит голова. В книге И. Ф.Де-вятко показано, что социология занимается не «финальными», а предпоследними истинами, критерием которых является правильная процедура.

Доктор философских наук Г. С.Батыгин

Глава первая

ИЗМЕРЕНИЕ УСТАНОВОК В АМЕРИКАНСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

И СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ: ЗАРОЖДЕНИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ

1. Становление основных подходов к измерению установок (1920-е — 1930-е годы)

Ранний период развития эмпирических социальных исследо­ваний — от восходящей к XVIII в. политической арифметики до пере­писей и статистических обследований конца XIX в. — заложил суще­ственные предпосылки развития социологических методов. Однако между этим ранним периодом и «зрелой» эмпирической социологией, о которой пойдет речь в этой книге, существует принципиально важ­ный качественный разрыв. Те исследователи, которым социологиче­ская наука более всего обязана возникновением специальных проце­дур для получения эмпирического знания о социальном мире, в боль­шинстве случаев не считали себя социологами и видели смысл своей исследовательской работы не в проверке «больших» социологических теорий классического периода, а в получении достоверного фактиче­ского знания об условиях и уровне жизни в городах, бедности, соци­альных последствиях индустриализации и т. п. Социальные обследо­вания второй половины XIX — начала XX веков были явно и неявно связаны с общественными дискуссиями и социальными реформами своего времени. Разумеется, и для британских социальных статисти­ков Х1Хв., и для участников первых американских крупномасштаб­ных социальных обследований начала нашего столетия первостепен­ное значение имела идея объективности и надежности сведений — «со­циальных фактов», — добываемых с помощью прямого наблюдения. Данные переписей, обследований и статистических описаний, собран­ные таким образом, рассматривались как твердый фактический фун­дамент для социальной политики и административных реформ. При этом обоснованность убеждения в объективном характере социальной статистики не ставилась под сомнение, не «проблематизировалась». Задача выработки и последовательного обоснования собственно на­учных методов социального исследования была вполне осознана лишь к концу первой трети нашего века в США, где академическая соц­иология впервые получила автономную и прочную институциональ­ную поддержку и стала нуждаться в собственном идеале «объективной науки», отличном от прежнего идеала «реформистской науки». Не­удивительно, что упадок движения социальных обследований в Аме­рике совпал по времени с возникновением эмпирической социологии и ростом интереса к методическим и процедурным проблемам [103 ].

Таким образом, к началу 30-х годов социальные обследования, воз­никшие первоначально как некоторое «научное обоснование» соци­альных реформ, столкнулись с необходимостью выработки более стро-тах критериев собственной научности. Появилась потребность пере-

Хода от эклектической практики сбора эмпирических данных о мне­ниях, намерениях и поведении людей с использованием муниципаль­ной статистики, опросов экспертов и представителей «элиты» и на­блюдения условий жизни к прямым и стандартным способам измере­ния «субъективных показателей». Вообще говоря, в американских об­щенациональных обследованиях 20-х — 30-х годов в ряде случаев ис­пользовались опросные процедуры, нацеленные на выявление мнений и установок о профессиональных планах молодежи, причинах миг­рации и т. п. Однако неразработанность проблем выборки и измерения и отсутствие четкой концептуализации понятий «установка» и «мне­ние» делала эти первые попытки весьма уязвимыми для критики. Эта критика исходила, прежде всего, со стороны академической науки, не имевшей практики столь широкомасштабных исследований «ре­альной жизни», но обладавшей сложившимися канонами эмпириче­ского обоснования научного вывода. Весьма показательна позиция, сформулированная в 1926 г. на собрании научного общества экспе­риментальной психологии: «Решено, что это собрание осуждает воз­растающую практику сбора административных или мнимо научных данных посредством вопросников, и что собрание в особенности по­рицает практику, когда аспиранты предпринимают исследования, рассылая вопросники профессиональным психологам» ( [206 ], цит. по:

Разумеется, критика «академических пуристов» не могла поло­жить конец традиции обследований и опросов, которая в начале 30-х годов имела и сложившийся «социальный заказ», и разветвленную систему финансовой поддержки (зачастую более основательную, чем академическая наука) . Поборники социальных обследований продол­жали использовать любые доступные данные индивидуального уровня (установки, мнения, факты поведения) , при этом теоретическая ин­терпретация фокусировалась на понятии «установка». Именно к на­чалу 30-х годов нашего столетия стала складываться собственно со­циологическая традиция измерения субъективных переменных, от­личная от традиции психологического измерения, хотя и испытавшая Со стороны последней очень большое влияние. При этом первой об­ластью дифференциации социологической и психологической пара — дигм измерения стали исследования установки.

Если оставить в стороне раннюю предысторию понятия установки в психологии (например, «моторная установка» Н..Ланге и Т. Рибо, »установка сознания» в работах психологов вюрцбургской школы), то появление в социальной психологии и социологии термина «уста­новка» (аттитюд) в значении, близком к современному, связано с име­нем У. Томаса, который в совместной с Ф.3нанецким| работе «Поль­ский крестьянин в Польше и в Америке» (1918-1920) ввел общее по­нятие установки как состояния сознания, выражающегося в потен­циальной активности по отношению к ценностным объектам. Вокруг Точной дефиниции этого понятия уже в 20-е и 30-е годы развернулась бурная полемика, освещение которой не входит в нашу задачу 1 . За-

Метим лишь, что если в социальной психологии большое значение придавалось поведенческим и познавательным компонентам уста­новки, то в социологических дефинициях основным чаще оказывался эмоционально-оценочный компонент (примером может служить оп­ределение установки у Терстоуна, понимавшего ее как уровень напряженности позитивных или негативных чувств, связанных с объектом установки [233 ]). Основным, однако, было не различие в дефинициях, а различие в исследовательских подходах и процеду­рах. Психологи, изучавшие установки, были наследниками экспери­ментальной традиции и, оставаясь чрезвычайно требовательными к соблюдению ее норм, вместе с тем мало заботили, А О подобии мира лаборатории реальному социальному контексту. Социологи же, осо­бенно те из них, кто работал вне университетских кампусов, были весьма нечувствительны к достоинствам экспериментального метода и ощущали, что, невзирая на все недостатки, массовые опросы позволяют получать данные о группах, субкультурах и их влиянии на личность. На внешнем, процедурном уровне различие проявля­лось в технике измерения, выборе респондентов и условий проведе­ния исследования, а также в предпочтении индикаторов.

Отличительными особенностями психологического подхода к из­мерению установок в 20-е — 30-е годы было использование данных вопросников, допускающих квантификацию, студентов-испытуемых в приближенных к лабораторным условиям классной комнаты и декларируемых мнений в качестве индикаторов установок. Социоло­ги больше были ориентированы на использование интервью и мето­дов «анализа случая», поиск различий между субкультурными груп­пами (а не индивидами), проведение полевых исследований различ­ных реальных общностей (а не студенческих групп в аудитории) и учет поведенческих индикаторов установки наряду с вербальными.

В психологии в этот период появилось огромное количество работ по измерению установок. Их авторы стремились, с одной стороны, ввести квантификацию в исследование субъективных смыслов и таким образом создать серьезную альтернативу радикальному бихевиориз­му, а с другой — расширить сферу применения психометрического под­хода и теории тестов. Испытуемыми обычно оказывались студенты. В обзоре Г. Мерфи, Л. Мерфи и Т. Ньюкома, опубликованном в 1931г., из 55 исследований установок лишь 5 были проведены вне колледжа со взрослыми испытуемыми, а в 45 исследователи имели дело исклю­чительно со студентами [186 ]. В классическом обзоре 1935 г. Гордон Олпорт [70 ] даже не упоминает, что основная часть анализируемых им исследований проводилась на студентах или школьниках. При этом студенты рассматривались не как специфическая группа, а как пред­ставители «людей вообще». Среди причин этого положения вещей для нас наиболее существенны следующие: 1) психологи обычно исполь­зовали более сложные инструменты измерения и более точные гипо­тезы в условиях, близких к лабораторному эксперименту по степени контроля; 2) это, в свою очередь, требовало стандартных процедур и высокой готовности к сотрудничеству со стороны исследуемых. Так как описание результатов должно было соответствовать канонам экс-

Периментальной традиции и включать сведения о надежности и ва-лидности, испытуемые должны были быть досягаемы для повторных процедур и обладать достаточно высокой грамотностью, компетент-ностью и навыками саморефлексии. Кроме того, существенным фак­тором была и «дешевизна» экспериментов со студентами.

Хотя многоуровневость структуры установок и нелинейность связи установок и мнений осознавалась достаточно отчетливо, пси­хологи в меньшей мере, чем социологи, склонны были сомневаться и в валидности своего измерительного инструмента, и в онтологиче-ском статусе самого измеряемого конструкта, т. е. установки 2 .

Своеобразие социологического подхода к измерению определялось не только теоретическими представлениями о предмете и методах со-циологии, но и конкретными особенностями профессионального со­общества и сложившимися в первой трети века типами исследова­тельской практики. Прежде всего, в подготовке профессиональных. социологов количественные методы и основы математической стати­стики часто играли роль факультативных элементов. «Количествен­ной» стороной» американской академической социологии занимались преимущественно демографы и отдельные специалисты в области ста-

Тистики. Экспериментальная традиция с ее «культом» квантифика-
Ции в социологии (в отличие от психологии) отсутствовала. Как от­
Мечает Дж. Конверс, «большинство социологов, начавших интересо-­
Ваться установками, еще недостаточно владели количественными тех
Никами. Они склонны были работать интуитивно с неструктуриро-

Ванными интервью, без стандартных опросников или бланков, исполь-

Зуя жизнеописания (письменные или устные), дневники, письма и
Другие личные документы о качественных сторонах жизни» [109.
Р.59-60 ]. Некоторые социологи стремились интегрировать качествен­-
Ные и количественные методы исследования, полагая, что основанные

На качественных данных гипотезы могут быть подкреплены строгой статистической проверкой на более обширном материале (Э. Бёрд-жесс, У. Огберн, Ст. Райс). Однако препятствием здесь зачастую яв — лялась сама природа данных, доступных социологу в то время: про­блема выборки до середины 30-х годов не имела даже строгого тео-ретического решения (строгое обоснование основ современного выбо-‘ рочного метода в социологии было дано Ежи Нейманом лишь в работе 1934 года (см.: [74])), а в практику социологических исследований идеи вероятностной выборки и стратификации прочно вошли лишь в 40-е годы 3 .

Социологи, и особенно те из них, кто разделял методологические представления Чикагской школы, стремились к исследованию есте-ственных групп и общностей в условиях «реального мира». Это делало невозможным механическое заимствование идей экспериментально­го контроля, стандартизации и квантификации из других поведен­ческих наук. Названные идеи в этот ранний период могли быть воплощены лишь при условии отказа от изучения естественных групп и общностей, субкультур, проблематики культурной детерми­нации личности. Социологов же интересовали именно «труднодо­ступные» общности и носители установок — эмигранты, бродяги, делинквенты и т. п. В силу этой заинтересованности основными методами сбора данных были включенное наблюдение, нестандарти­зованное интервью, не подразумевавшие детальной регламентации процедуры и строгого следования нормам «опытной науки». Так, Р. Лапьер, изучавший расовые установки французов и англичан, путешествовал, завязывая разговоры с попутчиками в вагонах пер­вого, второго или третьего класса, с посетителями ресторанов. При этом различия между респондентами были настолько сильны, что немыслимо было задать англичанину тот же «стандартный» вопрос, что и французу, — пригласит ли он негра в свой дом. Приходилось жертвовать стандартизацией условий и сопоставимостью (а значит и возможностью классификации, табулирования и др.) и спраши­вать, допустимо ли, когда черные и белые дети играют вместе.

В целом, к концу 20-х годов социологи были склонны использо­вать разные типы индикаторов установок: данные личных наблюде­ний за естественным поведением (как в полевых исследованиях Чикагской школы); статистический анализ объективных «нереактив­ных» показателей поведения — данных голосования, публикаций в прессе и т. п. (пионером здесь был Стюарт Раис [202]); методы «анализа случая» и данные личных документов (Э. Богардус, Ф. Зна-нецкий и др.); и, наконец, шкалирование установок. Именно в области измерения установок начала оформляться специфическая традиция социологического измерения, отличная от подходов, офор­мившихся в психологии или эконометрике. Однако эти отличия были следствием не изолированного и недоступного «внешним» влияниям развития, а логически вытекали из переосмысления и творческого заимствования концепций и методов измерения, развивавшихся демографами, экономистами и особенно психологами. История раз­работки первых шкал установок (Ф. Олпорт и Э. Богардус) позволяет понять причины, по которым шкалирование приняло разные формы в социологии и психологии [109. Р.62 ].

В 1924г., когда психолог Флойд Г. Олпорт призвал социологов отказаться от преувеличения роли «группового сознания» и попы­таться объяснить феноменологию группы с позиций социальной психологии личности, социоло Эмори С. Богардус в том же номере «Американского социологического журнала» высказал весьма суще­ственные возражения против такого подхода [68 ]. Если возможно

Ленному отказу от идеалов социальной статистики в пользу академической «чистой науки» [236].

Такое знание мы можем назвать демоническим.

Bib. convdocs. org

09.07.2020 23:25:12

2020-07-09 23:25:12

Источники:

Https://bib. convdocs. org/v37484/%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%BA%D0%BE_%D0%B8.%D1%84._25_%D0%B4%D0%B8%D0%B0%D0%B3%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%86%D0%B5%D0%B4%D1%83%D1%80%D0%B0_%D0%B2_%D1%81%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%B8._%D0%BE%D1%87%D0%B5%D1%80%D0%BA_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8_%D0%B8_%D1%82%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8

Взаимосвязь конфликтности спортсменов и стажа их профессиональной деятельности (опыт моделирования структурными уравнениями) » /> » /> .keyword { color: red; } Девятко и. ф диагностическая процедура в социологии очерк истории и теории

ВЗАИМОСВЯЗЬ КОНФЛИКТНОСТИ СПОРТСМЕНОВ И СТАЖА ИХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ОПЫТ МОДЕЛИРОВАНИЯ СТРУКТУРНЫМИ УРАВНЕНИЯМИ)

Девятко и. ф диагностическая процедура в социологии очерк истории и теории

ВЗАИМОСВЯЗЬ КОНФЛИКТНОСТИ СПОРТСМЕНОВ И СТАЖА ИХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ОПЫТ МОДЕЛИРОВАНИЯ СТРУКТУРНЫМИ УРАВНЕНИЯМИ)

Денисов Алексей Александрович
Воронежский государственный педагогический университет
Соискатель кафедры психологии

Аннотация
В работе рассмотрена структурная модель взаимосвязи конфликтности спортсменов и стажа их деятельности. Модель манифестируется переменными как конфликтность спортсменов, возраст, разряд и стаж спортивной деятельности. Проверка представленной модели на соответствие экспериментальным данным была осуществлена с помощью конфирматорного факторного анализа.

RELATIONSHIP CONFLICT ATHLETES AND EXPERIENCE OF THEIR PROFESSIONAL ACTIVITIES (EXPERIENCE OF STRUCTURAL EQUATION MODELING)

Denisov Aleksey Aleksandrovich
Voronezh State Pedagogical University
The applicant of the Department of psychology

Abstract
The paper considers structural model of the relationship conflict athletes and experience of their activity. Model manifestoes variables as conflict athletes, age, rank and experience sports activities. Validation of the presented model to match experimental data was carried out using confirmatory factor analysis.

Библиографическая ссылка на статью:
Денисов А. А. Взаимосвязь конфликтности спортсменов и стажа их профессиональной деятельности (опыт моделирования структурными уравнениями) // Психология, социология и педагогика. 2014. № 10 [Электронный ресурс]. URL: https://psychology. snauka. ru/2014/10/3724 (дата обращения: 24.01.2022).

Одним из современных математических методов является структурное моделирование или моделирование структурными уравнениями (structural equation modeling). Структурное моделирование, базирующееся на корреляционно-регрессионном, путевом и факторном анализе, как метод моделирования причинно-следственных связей и латентных структур является популярным инструментом в работе психологов (Т. В. Корнилова [1], О. В. Митина [2], А. Д. Наследов [3], P. M. Bentler [4] К. А. Bollen [5] и др.), социологов (И. Ф. Девятко [6], Ю. Н. Толстова [7], H. M. Blalock [8], O. D. Dunkan [9] и др.) и других специалистов (А. А. Маслак [10], Р. И. Остапенко [11-17] и др.).

Для создания моделей и их анализа существует специальное программное обеспечение, среди которого наиболее популярны: AMOS на базе SPSS, EQS, Lisrel, Mplus, SAS, Statistica, а также свободно распространяемые программы работающие на базе среды R: Lavaan и OpenMx.

Далее приведем пример структурной модели, полученной авторами статьи в рамках психолого-педагогического исследования на тему: «Взаимосвязь конфликтности спортсменов и стажа их деятельности». Цель экспериментальной работы заключалась в выявлении связи между показателями конфликтности спортсменов их возрастом, разрядом и стажем спортивной деятельности. В исследовании принимало участие 198 спортсменов-легкоатлетов различной категории.

В результате эксплораторного факторного анализа (методом главных компонент) шкал «возраст» (извлеченная общность – 0.728), «стаж» (0.822), «разряд» (0.144), «соперничество» (0.656), «агрессивность» (0.470) и «конфликтность» (0.478) было выделено два фактора: первый фактор объяснял 28% дисперсии, второй фактор – 27% дисперсии переменных. Остальные извлеченные факторы имели собственные значения ниже единицы. После варимакс-вращения (см. табл.1) первый фактор стал иметь максимальные нагрузки по переменным «возраст» и «стаж», а второй фактор по переменным «соперничество», «агрессивность» и «конфликтность». Первый фактор интерпретировался как «спортивный опыт», а второй фактор – «спортивное соперничество».

Таблица 1. Матрица компонент после варимакс-вращения

Библиографическая ссылка на статью Денисов А.

Psychology. snauka. ru

20.03.2018 5:17:17

2018-03-20 05:17:17

Источники:

Https://psychology. snauka. ru/2014/10/3724

ГЛАВА 15. КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ И КАЧЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ » /> » /> .keyword { color: red; } Девятко и. ф диагностическая процедура в социологии очерк истории и теории

ГЛАВА 15. КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ И КАЧЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

ГЛАВА 15. КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ И КАЧЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Основные понятия. Специальные социальные дисциплины. Общие и частные социологические методы. Количественный и качественный анализ. Классификация методов. Социологическое описание. Многомерный анализ. Факторный, регрессионный, кластерный. Каноническая корреляция. Новое социологическое знание. Макротеории. Устойчивость и изменчивость. Перешкалирование данных. Причинный, детерминационный анализ. Математическая модель. Анализ данных. Субъективный смысл. Особые приемы. Микротеории. Теоретические ресурсы. Феноменология. Символический интеракционизм. Опыт личности. Представительный объект. «Кейс-стади». «Фокус-группа». Углубленное исследование. Пилотажное исследование. Полевое исследование. Панельное исследование. Лонгитюдное исследование. Сравнительное исследование. Междисциплинарные исследования. Фундаментальные и прикладные исследования; «История семьи»; биографическое интервью, нарративное интервью, лейтмотивное интервью, фокусированное интервью; транскрипт.

Один из важнейших водоразделов методики социологических исследований пролегает в области ее разделения на количественные и качественные методы. Иногда их называют «жесткими» и «мягкими» методами. Формально, количественные методы определяются использованием строгого математико-статистического аппарата на всех этапах социологического исследования, начиная с разработки анкеты на основании «ортодоксального» шкалирования, формирования выборочной совокупности, использования «утонченных» методов обработки эмпирических данных, составления моделей, типологий при анализе и описании информации. Основа такого разделения – различия в теоретико-методологических подходах к пониманию общества. Оно может быть понято как структурно-функциональная и системная целостность, которую можно аналитически упорядочить, выявить причинно-следственные зависимости, синтетически воссоздать, и построить достаточно стройную теорию объективной реальности. Оно может быть понято и сквозь призму свойств отдельной личности, его субъективного взгляда на мир.

Соотношение и отношение и к развитию данных методов в истории социологии ХХ века было различным. В. А. Ядов отмечает, что уже в средине 60-х годов в США до 90 % публикаций были в жанре количественных методов анализа. Можно отметить, что это же самое наблюдалось в 70-е, 80-е годы в советской социологии. Известно достаточно едкое высказывание Питирима Сорокина по поводу доминирования количественного подхода, определенное им как «квантофрения». В этих условиях по обе стороны Атлантики ученые все чаще стали проявлять внимание к качественным методам социологического исследования. Необходимо отметить, что качественные методы – это не новомодное изобретение методологов. И качественные и количественные методы развивались практически одновременно и достаточно бурно еще в средине XYIII века. Если популярности количественной методологии способствовала статистка, выявившая четкие закономерности в процессах преступности, суицидах, причинах смертности, то методы свободного интервью и наблюдения способствовали развитию Качественной социологии. Развитие микротеорий: понимающей и феноменологической социологии, символического интеракционизма и энометодологии поставило в центр исследовательских задач не социум, классы и группы, а уникальный опыт отдельной личности, чтобы через нее, как через призму рассмотреть и осмыслить общества, их институты, тенденции их прошлого и будущего.

Количественные методы — совокупность приемов, процедур, методов обработки данных, описания, преобразования и получения нового социологического знания, формализованного на основе методов современной статистики, математики и вычислительной техники. Поскольку задачей автора, в данном разделе, является общее ознакомление читателя с данными методами, отметим, что «количественные методы» являются специальным разделом математики, с практически безбрежным объемом литературы. Однакоданные методы являются частными социологическими методами, они развиваются наряду и в тесном взаимодействии с методами Качественного анализа. Одни количественные методы возникли и развивались в специальных социальных дисциплинах или практических областях (например – сельском хозяйстве) и приспосабливались к нуждам и своеобразию социологических задач. Другие носят общенаучный характер и развивались в рамках естественно — научных теорий; а третьи разработаны в самой социологии на основе ее особых запросов и нередко имеют широкое применение далеко за ее пределами.

Использование математико-статистических методов в анализе данных СИ основано на следующих принципиальных положениях.

Первое. В социологии, как и во многих других гуманитарных науках, с помощью математических методов, возможно представить в агрегированном и систематизированном виде большие массивы эмпирических данных о мега социальных объектах. Математические методы в социологическом исследовании максимально эффективны при комплексном, системном использовании, что позволяет формулировать достаточно выверенные, достоверные и обоснованные содержательные выводы и рекомендации.

Второе. В социологии, математические методы относятся к области формальных средств научного исследования, так как они только выявляют статистическую информацию, содержащуюся в данных. Их «расшифровка», интерпретация осуществляется с помощью логических, содержательных методов анализа. Математические методы ‑ это средство усиления мощности мыслительных, познавательных и аналитических способностей социолога.

Третье. Поскольку социум необычайно многомерен, а индивидуальный разум ограничен в объемах переработки информации, постольку методы многомерного математического анализа являются инструментом, значительно увеличивающим познавательные возможности анализа социологических данных и окружающего мира в целом.

Используемые в исследовании математические методы сами по себе не раскрывают качественного содержательного своеобразия полученных результатов. В этом смысле они безразличны к имеющимся данным и переобразуют все, что Вы закладываете в матрицу описания анкеты. Отсюда возникает проблема адекватности измерения социума с помощью разработки математических измерителей (ценностей, например). Выдача переработанной информации идет в абстрактном виде. Однако существуют более или менее «дружественная» выдача, т. е. распечатка таких двумерных таблиц, которые можно анализировать одновременно по столбцам, по строкам и по диагонали). Они требует Качественного и интерпретативного анализа количественно представленной информации. В социологическом исследовании функции доказательств математическим методам не принадлежат, выводные данные даже после применения всех возможных видов анализа становятся научными данными лишь после доказательства их истинности при проверке гипотез. Причем это только лишь одно из доказательств, которые нуждается в дальнейшей проверке другими методами. В то же время, если гипотезы фальсифицированы (опровергнуты), то полагаться на математический аппарат нужно в полной мере. Необходимо также помнить, что математический аппарат переработки данных сравнивают с жерновами, которые перемалывают все что, попадает в них, поэтому так высоки требования ко всем элементам и этапам программы социологического исследования, ортодоксальности соблюдения построения шкал, расчета выборки, методов, техники, операций и процедур СИ.

Другая особенность использования метематических методов связана с необходимостью перевода первичной информации на формальный язык, делающей ее доступной статистической обработке. Это перевод требует сохранения тех содержательных единиц первичности, которые были выделены на основе операционализации основных понятий исследования и облечены в соответствующие формы вопросов с различными типами методически верно разработанных шкал. На практике это означает и выбор адекватного кодирования данных, в некотором формальном знаковом выражении, о чем мы поговорим ниже. Сущностная многомерность изучаемых социальных явлений и процессов предполагает их описание в виде комплекса признаков (переменных), что, с точки зрения социолога, представляет собой определенную целостность, внутреннее содержание которой и подлежит анализу.

Набор переменных, отражающих определенное состояние выборочной совокупности (объекта и предмета исследования), фиксируется в виде Матрицы описаний и является исходным файлом, базой данных (Data), для одномерного, двумерного и многомерного видов анализа. Матрица описаний это своеобразная таблица первичных данных, строки которых содержат индивидуальные оценки признаков (ответы одной анкеты или оценок экспертизы), а столбцы – Вариации оценок каждого признака. Это дает возможность, например, при экспертном оценивании рассчитывать, с помощью такой матрицы, как индивидуальную среднюю оценку — «вес» эксперта по одному массиву данных, так и среднюю признака по второму набору переменных. Таким образом, хорошая первичная статистика обеспечивает адекватность, надежность, точность и достоверность данных социологического исследования и предопределяет успешность использования математических методов в анализе данных.

Классификация количественных методов. С точки зрения выбора стратегии исследования широкое распространение получил выборочный метод, различные виды опросов и экспертиз, многомерный анализ и многомерное шкалирование, преобразование количественной информации и методы прогнозирования в зависимости от специфики предмета исследования, используемого математического аппарата, функций и структуры самих методов.

Решение задач количественного Социологического анализа связано с методами описательной и аналитической статистики.

1. К описательной статистике относятся.

1.1. Частотный анализ.

1.2. Дескриптивный анализ

1.3. Проверка закона распределения (нормальности)

1.4. Нахождение ошибок ввода

1.5. Контроль выборки и модификация (преобразования) данных

Практически любой статистический анализ наряду с чисто описательными операциями включает те или иные аналитические методы (тесты значимости), при применении которых, в конечном счете, определяется вероятности ошибки распределения.

2. Отсюда, аналитическая статистика включает

2.1. Таблицы сопряженности между двумя переменными

2.2. Формирование подвыборок

2.3. Выявление корреляций

2.4. Дискриминантный анализ

2.5. Дисперсионный анализ

2.6. Регрессионный анализ или восстановление регрессий

2.7. Дискриминантный анализ

2.8. Факторный анализ

2.9. Кластерный анализ

2.10 Корреляционный анализ

Большинство методов многомерного анализа позволяет производить преобразование первичной социологической информации, получать производные показатели, расширять, и обобщать формы представления данных, использовать методы сжатия (агрегации) информации т. е. представлять сложный многомерный объект в обозримом и чувственно воспринимаемом виде. Эти методы способствуют более глубокому и тонкому проникновению в суть социальных процессов через точное изучение динамических и статистических закономерностей эмпирических данных, ведут к такой форме социологического знания, которое стимулирует его практическое применение в процессах социального управления и прогнозирования.

Рассмотрим некоторые из упомянутых количественных методов анализа данных, являющихся наиболее практикуемыми в практической работе социолога.

Причинный (детерминационный) анализ. В прикладной социологии является основным методом анализа данных под которым понимается анализ таблиц двумерных или трехмерных распределений переменных. Объект, измеряемый любым типом шкалы последовательно подвергается анализу на основе перебора признаков и выяснению взаимосвязи отдельных пунктов шкал. Необходимо отметить, что в социуме, даже самом малом (группе, например), достаточно сложно однозначно определить причину и следствие некоторых аспектов взаимодействия. В этом смысле компьютерный причинный анализ на основе двумерных или трехмерных распределений технически позволяет менять местами причину и следствие (переворачивать таблицу – направление связи) для выяснения истины.

ПА этосовокупность методико-математических подходов к изучению обусловленности одних явлений социальной действительности (следствия) другими (причиной). Цель причинного анализа — прогнозировать или фиксировать следствия, вытекающие из соотношений (взаимосвязи) совокупности определенных переменных на основе статистического анализа их взаимных частот распределений. В основе установления связи в понятиях «причина и следствие» лежат требования относительной изолированности переменных от внешних влияний, соблюдения в их взаимосвязи правила «стрелы времени», и их логической скоординированности. Важным моментом является гарантия отсутствия «ложной причинности», когда вся связь между двумя признаками, на самом деле, целиком обусловлена третьим, неизвестным фактором. Это часто встречается в анализе процессов миграции, текучести кадров, жизненных планов и т. д. Для устранения этого эффекта используется совокупность логических методов. Причинный анализ может быть использован как для метрических так и качественных шкал.

Причинный анализ оказывается особенно эффективным средством для изучения и прогнозирования сложных систем взаимозависимых переменных, описывающих поведение индивида, групп, организаций. Структура взаимозависимостей между входными переменными (причинами) и выходными переменными (следствиями) может описываться матрицей канонической корреляции или графом связей, стрелки которого указывают направления воздействия. Иногда матрица (сеть связей) задается экспертно, на основании содержательных теоретических представлений или опыта исследования; в других случаях она определяется экспериментально. Причинные сети, отражающие связи между социальными переменными, находят свое применение в исследованиях различного рода. С их помощью, например, изучаются процессы экономической, социальной и территориальной мобильности, устанавливается роль социального положения и образования родителей в получении образования детьми, определяются факторы, влияющие на ценностные ориентации и поведение личности (в сфере труда, потребления, культуры и др.).

Математическое моделирование. Математическое моделирование — выражение на языке математических соотношений теоретических и эмпирических представлений о свойствах социальной действительности. Отражая, в компактной и абстрактной форме существенные для исследователя стороны объективного мира, математическая модель позволяет представлять в агрегированном виде основные стороны конкретной предметной области, делать содержательные выводы, которые не могут быть получены на качественном уровне. Различают разработку моделей, где на первом месте стоит их адекватность и соответствие теоретическим представлениям, и разработку математических методов и процедур, которые имеют несколько большую инвариантность (вариативность) относительно объекта моделирования. Отметим также такие виды моделей как априорные и апостриорные, дискретные и непрерывные, функциональные и процессные. В нашем случае, как результат проведенного социологического исследования, чаще всего мы имеем дело с апострериорными дискретными либо факторно — функционалными моделями, имеющими для социолога форму анкеты.

Любая Математическая модель социальных объектов предполагает ограниченный набор переменных величин, отражающих наиболее важные стороны социальной действительности, предмета исследования. Существенным недостатком любых моделей является их ограниченность и заданность, поскольку результат моделирования зависит от того, что было заложено в модель. Поэтому при разработке инструментария важно строгое соблюдение правил (измерения и шкалирования) и процедур приписывания чисел наблюдаемым объектам. Математические модели имеют как чисто теоретический, так и практический характер. Например, прикладной (практический) характер носят модели социального обмена, потребительского поведения, принятия решений, согласования интересов и т. п.

Перешкалирование первичных данных. Речь идет о том, что при анкетном опросе в инструментарии используются весь набор шкал: номинальные, ранговые и метрические различной размерности.Как правило, на инструментальном уровне (в анкете), измерения (шкалы) рассчитаны на их понимание «усредненным» респондентом, который должен легко определить свое место на конкретном континиуме. Однако, в ходе анализа собранных первичных данных, часто возникает вопрос о сопоставимости признаков, измеренных на основе различных шкал, а также о необходимости приведения первичных данных к виду, удобному для обработки статистическими методами, а точнее, удобных для построения типологий. Ведь наряду с детерминационным анализом, даже простая Типологизация социальных явлений является одним из самых мощных средств познания социальной действительности.

Вопрос преобразования исходных шкал может возникнуть и в связи с ошибками ранжирования качественных признаков с помощью номинальных шкал, а также псевдо интервальных шкал. Все это требует перешкалирования первоначальных данных, часто осуществляемого вручную, уже после сбора информации. При больших выборках это связано с большими затратами труда и зачастую просто невозможно. Поэтому в процесс исследования необходимо изначально закладывать процедуру перешкалирования (и в инструментарий и в саму методику сбора данных), для того чтобы осуществлять ее стандартными программами обработки в ходе компьютерного анализа данных исследования. Наиболее простыми примерами здесь может служить снижение размеров семи ранговой шкалы с до пяти или трех рангов. Другой пример – перегруппировка пунктов номинальной шкалы в соответствии с логикой деления понятия. Например, условий труда на крупном предприятии, на основании объединения логически близких пунктов шкалы (физиологических, физических, технических, санитарно-гигиенических, психологических и т. д.), когда объединяются рядом лежащие пункты шкалы. В то же время можно сказать, что методы перешкалирования могут быть определены и как методы качественного анализа данных, с точки зрения повышения их надежности, достоверности и точности.

Качественные методы. Расцвет качественной социологии связывают с развитием в 20-30-е гг. Чикагской школы, где сверкали такие имена, как У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк, Е. Бургес, Э. Богардус, П. Янг, К. Шоу и другие. Известны их исследования по отклоняющемуся поведению и криминологии, этническим проблемам и урбанистике (проблемы городских окраин), историям жизни, использованию личных документов и автобиографий, а также послевоенные теоретические и практически работы по развитию метода кейс-стади. Ими проводился также ряд методических экспериментов по сравнению возможностей качественных и количественных методов. Впоследствии, под напором критики со стороны позитивистов и в связи с уходом с научной сцены представителей Чикагской школы, эти исследования были забыты. Возродились они в начале 70-х гг. как ответ на социальную потребность в гуманизации науки.

Среди видового разнообразия методов применяемых в настоящее время в области качественной социологии, можно отметить следующие: монографические, этнографические, исторические (история семьи, история жизни), «фокус — группа», или групповое фокусированное интервью, кейс-стади, устная история, grounded theory.

В самом общем смысле, качественные методыподразумевают такой характер осуществления социологического исследования и изложения его результатов, когда основной акцент делается, прежде всего, на теоретических ресурсах социологии. Заключенных в основных парадигмах микросоциологии. Источником их возникновения, послужила неудовлетворенность учеными – теоретиками структурно-функционалистскими и структуралистскими макро-парадигмами, редуцирующих социальные системы к идеальным институциональным образованиям, пренебрегающими изучением творческой, сознательной человеческой деятельности. Это способствовало разработке теорий, ориентированных на выяснение роли конкретных межличностных взаимодействий в создании и функционировании структур социального мира. Среди этих теорий выделим теорию социального обмена, символический интеракционизм, феноменологический подход, энометодологию

Теория социального обмена.Теория социального обмена, наиболее яркими представителями которой являются Джордж Хоманс и Питер Благ, в противоположность структурному функционализму исходит из примата не системы, а человека. «Назад К человеку» — таков лозунг, выдвинутый Хомансом и положивший начало критике структурного функционализма с позиций психологизма

Символический интеракционизм. Создателем теории символического интеракционизма является американский ученый Джордж Герберт Мид (1863 — 1931). Стремясь определить, как возникает тот или иной тип индивидуального поведения, его социологическая мысль идет, так сказать, от внешнего к внутреннему, а не от внутреннего К внешнему, которое порождает тот или иной образ. Многочисленные сторонники этой микротеории — Г. Блумер, А. Роуз, Г. Стоун, А. Стросс и другие, в своих теоретических построениях главный акцент делают на лингвистическую или предметную сторону коммуникации, особенно подчеркивая роль языка в формировании сознания, человеческого Я и общества. Согласно концепции символического интеракционизма, люди действуют по отношению к объектам, ориентируясь, прежде всего на значения, которые придают этим объектам, а не на их субстанциональную природу. Эти значения формируются и переформировываются в процессе социального взаимодействия. Социальная реальность далека от того, чтобы быть стабильной. Она подвижна и конвенциональна и является продуктом согласования значений между тесно взаимосвязанными группами действующих лиц — акторов. Эти лица вовлечены в бесконечный поток интерпретаций, оценок, определений и переопределений ситуаций, так что лишь особые индуктивные процедуры могут помочь в деле объяснения поведения человека. Следуя терминологии М. Вебера, развивавшего ранее во многом сходные идеи, некоторые социологи называют символический интеракционизм «теорией действия». Другие именуют его «ролевой теорией».

В этом же ряду находится«Феноменологическая социология», основанная наработах немецкого философа Э. Гуссерля. Большое влияние на развитие этой дисциплины оказали труды австрийского философа Альфреда Шюца (1899 — 1959) В центре их внимания находится проблема «интерсубъективности», т. е. то, как мы понимаем друг друга, как формируется общее восприятие и общее представление о мире. Для социолога наибольший интерес представляет та «конечная область значения», в которой он специализируется, т. е. социология. Он работает в области реальности, резко контрастирующей с повседневным миром. Его задача состоит в формулировании ясных и последовательных объяснений предмета, который по самой своей природе неясен и непоследователен. Следовательно, для своих собственных научных целей, социолог должен конструировать «типы тех типов», которые исследуемые социальные объекты конструируют для своих практических целей. Социологические понятия, как инструмент познания, следовательно, представляют собой «идеальные типы идеальных типов» или, по Шюцу, «конструкты второго порядка». В силу этого, «Феноменологическая социология», ориентируетисследователей напоиск места и роли знания в жизни человека.

Этнометодология. Ведущие преставители этого направления микросоциологии Г. Гарфинкель, А. Сикурел, Д. Дуглас, П. Макхью и др., полагают, что, вступая во взаимодействие, каждый индивид имеет представление о том, как должно протекать или будет проходить это взаимодействие. Причем эти представления организуются в соответствии с нормами и требованиями, отличными от норм и требований общепринятого рационального суждения. С точки зрения Гарфинкеля, основная задача социологии — выявление рациональности обыденной жизни, противопоставляемой рациональности научной. В исследовании социолог концентрирует свое внимание на единичных («уникальных») актах социального взаимодействия, отождествляемого, прежде всего, с речевой коммуникацией. Гарфинкель критикует методы традиционной социологии как искусственное наложение готовых схем на реальное человеческое поведение.

В целом, в рамках различных микротеорий ведется осмысление индивидуального опыта отдельного субъекта или малой группы. Для их изучения используется наблюдение и интуиция, традиционные средства философского, социально-психологического и логического анализа социологических категорий и понятий, проводятся исторические сопоставления, разыскиваются и используются личные, официальные, архивные документы, а также приемы публицистического и художественного обоснования утверждений, выводов и рекомендаций.

В более специальном смысле под качественными методами понимается осознанный поиск особых приемов и методов фиксирования и анализа качественных субъективных сторон отдельной жизненной истории, биографии отдельного субъекта, группы или объекта (предприятия, поселения). Для социологического анализа описания субъективных «историй» используются типологические процедуры, методы стилистического анализа личных документов и художественных произведений, методы текстологии, сравнения эталонных групп. Последний метод особенно широко применяется на стадиях теоретической постановки и проработки проблемы, а также в целях определения нормативных уровней развития в той или иной области общественной жизни. Используются также специальные приемы измерения и оценки отдельных групп свойств социальных объектов под общим названием качественного анализа. Среди качественных методов отмечают: исследование действием, все виды наблюдений, недирективное и полудирективное интервью, групповое интервью, интроспекция, прожективные методы, использование фото и видеоматериалов, литературные мемуары. Как правило, в современных социологических исследованиях методы качественного анализа часто дополняются Количественными методам – интервью, наблюдения.

Качественные методы могут быть использованы для понимания природы неизвестного до сих пор социального феномена на микроуровне, для того чтобы понять новые аспекты уже известных проблем или скрытые субъективные смыслы социальной практики, которые не могут быть исследованы количественными методами. Качественное социологическое исследование, это изучение, прежде всего, индивидуально-личностного аспекта социальной практики – реального бытия конкретных людей в конкретных обстоятельствах, в конкретное время. Предполагается, что именно через анализ индивидуального могут исследоваться и пониматься более широкие общности: социальные группы, движения и социальные институты. Качественные методы используются в социальных и поведенческих науках: социальной психологии, культурной антропологии и истории. Изучение социальной повседневности и роль в этом качественных методов значительно возрастает в условиях современного, атомизированного бытия личности, так же, как она была важна при зарождении в рамках Чикагской школы в начале 20 века при изучении городской подростковой преступности. Спецификой качественных методов является фокус анализа направленный на изучение социальной повседневности и индивидуальной социальной практики. Основными методами обобщения и анализа данных являются: феноменологический анализ, исторический анализ, конверсационный анализ, анализ сновидений, построение теории отдельного случая.

Рассмотрим некоторые аспекты качественных методов. Прежде всего, отметим, что исторически, в основе монографических методов лежат эТнографические исследования. Ониносят, как правило, описательный характер и представляют собой многосторонний анализ каждодневной практики определенной социальной общности. Первоначально, объектами изучения являлись различные племенные группы, которые исследовались учеными метрополий на разных континентах, с точки зрения их Культуры (нормы, ценности, язык, мифы), отличающихся по стилю и образцам поведения от культуры основной массы населения.

В нашей стране в 90-е годы ХХ века, примером таких исследований может служить исследование российского крестьянства, проведенное под руководством Т. Шанина, известного английского социолога, а также известные исследования исторических аспектов жизни кубанского казачества [282]. Описание каждодневной жизни крестьян их собственными словами продемонстрировали, что фактически эта культура на протяжении десятилетий оставалась неизвестной и закрытой областью, как для исследователей, так и для широкой общественности. Источниками информации в этнографическом исследовании достаточно разнообразны: письма, личные документы, фотографии, образцы фольклора, а также групповые интервью.

Исторические исследования, или устная история, обычно описывают субъективный опыт переживания определенных исторических событий. Интерес социолога может быть направлен на изучение локальных или общезначимых исторических событий (история движений, организаций; населенного пункта).

Монографический метод (mono+graphos) краткий трактат о единственном объекте (сюжете) или аспекте объекта.( см. Еnglish Larouss)‑ глубинное, всестороннее изучение единичного социального феномена с использованием качественной методологии. В узком смысле, монографическое исследование — обследование одного или нескольких объектов в рамках хорошо разработанной теории. Напоминает case study, в отличие от которого, преследует не получение нового знания, а постановку точного социального диагноза, например организационной структуры конкретного предприятия. В широком смысле, мОнографический метод любое исследование одного или серии нескольких однотипных объектов, как с познавательной, так и с практической целью.

Case study — мЕтод изучения отдельного случая — углубленное исследование какого-либо социального явления, процесса, проблемы на одном, отдельном, но представительном объекте. Представительность изучаемого объекта, т. е. способность представлять в исследовании определенный класс объектов, обеспечивать возможность отнесения результатов исследования к проблеме в целом, достигается обычно двумя путями. Во-первых, через выделение типологических особенностей отобранного объекта, т. е. через нахождение в нем значимых общих признаков, достаточных для идентификации и отнесения его к соответствующему классу объектов. При этом следует отметить и уникальные особенности данного объекта, которые не являются типичными для представляемой им совокупности, но и не противостоят ей, допустимы с точки зрения влияния на результат. Во-вторых, через определение параметров анализа, т. е. оцениваемых признаков, позволяющих установить соответствие предмета исследования представляемой совокупности. Для монографического метода характерно ограниченное использование точных количественных методов. Здесь нередко приходится иметь дело не со статистическими категориями, а с малыми группами, и поэтому более применимы метод наблюдения (в т. ч. включенного), анализ документов, углубленное интервью.

Вопросы для самоконтроля и повторения:

1. Опишите логику становления количественных и качественных методов в социологии.

2. Назовите и дайте характеристику теорий микроуровня, лежащих в основе качественных методов.

3. Что лежит в центре проекции качественной социологии на общество?

4. Каков возможный способ классификации количественных методов и решений задач исследований в количественной социологии?

5. Определите роль и значение количественных методов.

6. Опишите процедуры перешкалирования первичных данных. Каково их назначение и возможности?

7. Раскройте цель, содержание и приведите пример причинного, детерминационного видов анализа.

8. Охарактеризуйте назначение и содержание математических моделей в социологических исследованиях.

9. Что представляют собой многомерные модели и методы анализа данных? Приведите примеры.

10. В чем состоит общее и специальное понимание качественных методов в социологических исследованиях?

11. В чем заключается методологическая особенность качественной социологии?

12. Опишите известные Вам монографические методы. В чем состоят их особенности?

13. Охарактеризуйте цель, средства и возможные результаты типологизации. Что представляет собой «модель «идеального типа»?

Список литературы по теме:

1. Абельс Х. Романтика, феноменологическая социология и качественное социальное исследование// Журнал социологии и социальной антропологии. — 1998 г. — №1. Т 1.

2. Аванесов В. С. Тесты в социологическом исследовании. — М.: На­ука, 1982.

3. Акчурин И. А.Единство естественнонаучного знания. — М., 1974.

4. Алексеев А. Н. Драматическая социология (Эксперимент социолога-рабочего). В 2-х кн. — СПб.: Институт социологии РАН, СПб-филиал, 1997.

5. Батыгин Г. С., Девятко И. Ф. Миф о «качественной социологии» // Социологический журнал. — 1994. — № 2.

6. Белановский С. А.Метод фокус-групп: Учеб. — М., 1996.

7. Белановский С. А. Методика и техника фокусированного интервью: Учеб.-метод. пос. — М.: Наука, 1993.

8. Биографическийметод в социологии: история, методология и прак­тика. — М.: Институт социологии РАН, 1999. — 147 с.

9. Готлиб А. С.Введение в социологическое исследование: качест­венный и количественный подходы. Методология. Исследова­тельские практики: Учеб. пос. — Самара: Самарский ун-т, 2002.

10. Девятко И. Ф. Диагностическая процедура в социологии: очерк истории и теории. — М.: Наука, 1993.

11. Девятко И. Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. — М., 1996. — 172 с.

12. Дмитриева Е. Фокус-группы в маркетинге и социологии. — М., 1998. – 144 с.

13. Ковалев Е. М., Штейнберг И. Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. — М., 1999.

14. Козлова Н., Сандомирская И. «Я так хочу назвать кино»: «Наивное письмо»: Опыт лингвосоциологического чтения. — М.: «Русское феноменологическое общество», 1996.

15. Маслова О. М. Качественная и количественная социология: методоло­гия и методы (по материалам круглого стола) // Социология: 4М. — 1995. — № 5 — 6.

16. Макаревич В. Н.Игровые методы в социологии: теория и алгоритмы. — М.: Изд-во МГУ, 1994.

17. Методологияи методы социологических исследований: итоги работы поисковых исследовательских проектов за 1992— 1996 гг. — М.: Институт социологии РАН, 1996.

18. Паниотто В. И., Максименко B. C.Количественные методы в
Социологических исследованиях. — Киев, 1982.

19. Руткевич М. Н. Макросоциология. Методические очерки. — М., 1995.

20. Семенова В. В.Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. — М., 1998.

21. Семенова В. В. Качественные методы в социологии. /В кн.: Ядов В. А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. — М.: Добросвет, 2000. — С. 387 — 449.

22. Семенова В. В., Мещеркина Е. Биографический метод в социологии: история, методология и практика. — М.: Институт социологии РАН, 1994.

23. Степанов А. С. Метод контент-анализа и производные принципы в исследовании актуальных проблем современного общества / МГУ им. М. В. Ломоносова. Социологический фак-т. — М.: Изд-во МГУ, 1995. – 95 с.

24. Шанин Т. Методология двойной рефлексивности. — Л.: Логос, 1999

25. Ядов В. А. Стратегии и методы качественного анализа данных // Социология: 4М. — 1991. — № 1.

Речь идет о том, что при анкетном опросе в инструментарии используются весь набор шкал номинальные, ранговые и метрические различной размерности.

Infopedia. su

31.05.2019 9:11:50

2019-05-31 09:11:50

Источники:

Https://infopedia. su/11×7534.html